Они не ведают, что творят Следующие слова из 87-й суры:«Мы посылаем тебе напоминание. Ты не забудешь то, что в нём, кроме тех мест, что Бог повелел забыть»,дали мусульманам повод для споров и разногласий, а остальным - для удивления. В суре 2 говорится об этом явлении еще более

Историю творят решения

Историю творят решения Ценность решений зависит от того, найдете ли вы в себе смелость их реализовать. Великие решения, которые формировали цивилизацию, принимались на страх и риск их авторов, которые, бывало и так, подвергались смертельной опасности, выдвигая свои

Голгофа — невысокий холм за городскими стенами Иерусалима — была традиционным местом публичных казней. Именно для этих целей на вершине холма постоянно стояло несколько столбов. По обычаю, приговоренный к распятию должен был на себе нести из города тяжелую балку, служившую поперечиной. Такую балку нес на Себе и Христос, но, как говорит Евангелие, не сумел донести ее до Голгофы. Он был слишком обессилен. Перед этим Христа уже один раз подвергли казни: Его бичевали.

Страшное изуверство перед распятием производилось с таким варварством, что получило название «близкая смерть». Безвинный Страдалец испещрен многочисленными повреждениями, сделанными кнутами с тяжелыми гирьками или пиками на концах. Страшными разрывами усыпана вся спина. Избивали с большой силой от плеч до ног, за исключением зоны сердца, потому что удары в той области могут быть смертельны. Бичи, которыми пользовались для поругания, назывались «флагрум» — язвящая плеть, «бич, наводящий ужас».

Основываясь на данных исследования Туринской плащаницы, мы можем воспроизвести все детали, страшного бичевания… Многочисленные раны на спине разделяются на две категории: одни отметились наискось и сверху вниз, углом слева направо, причиняемые истязателем, стоящим слева. Другие нанесены в обратном направлении палачом, стоящим справа и позади Осужденного. На предплечье раны особенно выразительны, потому что лежат горизонтально на руках, скрещенных спереди. Его понудили согнуться и продели кисти в кольцо. Это то положение, при котором маленькие и тяжелые гирьки падали на руки, привязанные по римскому обыкновению к низкому столбу.

Закон уже был нарушен. Христа подвергли наказанию дважды, в то время как любое право, в том числе и римское, запрещает наказывать человека дважды за одно и то же деяние. Бичевание — первое и само по себе тяжелейшее наказание. После него выживал не каждый. И все же за первой карой следует вторая — распятие.

Проходит немного времени, и вот три человека, связанные в «караван» двумя общими длинными веревками, в изнеможении бредут по пыльной улице, сопровождаемые конвоем. Их руки плотно стянуты к брусьям, которые каждый несет на плечах. Двое — матерые разбойники, «зелоты-мстители», один — невинный Страдалец, искупительная жертва за все преступления человечества.

При шествии с поперечной перекладиной креста к месту распятия Страдалец несет на груди дощечку со свежей надписью. Падая ниц с привязанными к перекладине руками, Он ударяется правой щекой о край мгновенно провисшей и подлетевшей кверху дощечки, а свежая краска с букв попадает на лицо. Его поднимают и ведут дальше…

Что же такое распятие? Цицерон эту казнь называл самой ужасной из всех казней, которые придумали люди. Суть ее состоит в том, что человеческое тело повисает на кресте таким образом, что точка опоры оказывается в груди. Когда руки человека подняты выше уровня плеч и он висит, не опираясь на ноги, вся тяжесть верхней половины тела приходится на грудь.

В результате этого напряжения кровь начинает приливать к мышцам грудного пояса и застаивается там. Мышцы постепенно начинают деревенеть. Тогда наступает явление асфиксии: сведенные судорогой грудные мышцы сдавливают грудную клетку. Мышцы не дают расширяться диафрагме, человек не может набрать в легкие воздуха и начинает умирать от удушья.

Такая казнь иногда длилась несколько суток. Чтобы ускорить ее, человека не просто привязывали ко кресту, как в большинстве случаев, а прибивали. Кованые граненые гвозди вбивались между лучевыми костями руки, рядом с запястьем. На своем пути гвоздь встречал нервный узел, через который нервные окончания идут к кисти руки и управляют ей. Гвоздь перебивает этот нервный узел. Само по себе прикосновение к оголенному нерву — страшная боль, а здесь все эти нервы оказываются перебиты.

Но мало того: чтобы дышать в таком положении, остается только один выход — надо найти некую точку опоры в своем же теле для того, чтобы освободить грудь для дыхания. У прибитого человека такая возможная точка опоры только одна — это его ноги, которые также пробиты в плюсне. Гвоздь входит между маленькими косточками плюсны. Человек должен опереться на гвозди, которыми пробиты его ноги, выпрямить колени и приподнять свое тело, тем самым ослабляя давление на грудь. Тогда он может вздохнуть. Но поскольку при этом руки его также прибиты, они начинают вращаться вокруг гвоздя. Чтобы вздохнуть, человек должен повернуть свою руку вокруг гвоздя, отнюдь не круглого и гладкого, а сплошь покрытого зазубринами и с острыми гранями. Такое движение сопровождается болевыми ощущениями на грани шока.

Евангелие говорит, что страдания Христа длились около шести часов. Чтобы ускорить казнь, стража или палачи нередко мечом перебивали голени распятому. Человек терял последнюю точку опоры и быстро задыхался. Стражники, охранявшие Голгофу в день распятия Христа, торопились, им нужно было закончить свое страшное дело до заката солнца по той причине, что после заката иудейский закон запрещал прикасаться к мертвому телу, а оставлять эти тела до завтра было нельзя, потому что наступал великий праздник — иудейская Пасха, и три трупа не должны были нависать над городом. Поэтому команда палачей торопится. И вот, евангелист Иоанн специально отмечает, что воины перебили голени двум разбойникам, распятым вместе со Христом, но самого Христа не коснулись, потому что видели, что Он был мертв. На кресте заметить это не трудно. Как только человек перестает без конца двигаться вверх-вниз, значит, он не дышит, значит, он умер…

Евангелист Лука сообщает, что когда римский сотник пронзил копьем грудь Иисуса, то из раны излились кровь и вода. По заключению медиков, речь идет о жидкости из околосердечной сумки. Копье пронзило грудь с правой стороны, дошло до околосердечной сумки и сердца — это профессиональный удар солдата, который целится в незагражденную щитом сторону тела и бьет таким образом, чтобы сразу достать до сердца. Из уже мертвого тела кровь истекать не будет. То, что кровь и вода излились, означает, что сердечная кровь еще раньше, еще до последней раны перемешалась с жидкостью околосердечной сумки. Сердце не выдержало мук. Христос умер на кресте от разрыва сердца.

Страдальца успевают снять с креста до захода солнца, успевают наскоро обвить в погребальные пелены и уложить в гробницу. Это каменная пещера, высеченная в скале недалеко от Голгофы. Его кладут в гробницу, заваливают вход в небольшую пещерку тяжелым камнем и ставят стражу, чтобы ученики не украли тело. Проходит две ночи и один день, и на третий день, когда ученицы Христа, полные скорби, потому что они лишились любимого Учителя, идут к гробнице, чтобы, наконец, обмыть Его тело и совершить полностью все погребальные обряды, они обнаруживают, что камень отвален, стражи нет, гробница пуста. Но не успевают их сердца исполниться нового горя: мало того, что Учителя убили, а теперь даже нет возможности похоронить Его по-человечески — как в этот момент является им Ангел, возвещающий величайшую весть: Христос воскрес!

По материалам статьи диакона Андрея Кураева «Голгофа» и книги священника Вячеслава Синельникова «Туринская плащаница на заре новой эры»

Просмотрено (906) раз

Самое страшное, что подобные наступления на Церковь могут находить свое развитие - можно взрывать также легко храмы, убивать священников, приглашать в страну завоевателей и принимать их с хлебом-солью как «освободителей». И все это уже было! И храм этот взрывали! И тогда это официально называлось в обществе «целесообразным», «справедливым», «прогрессивным», а всякое возражение сему каралось как «контрреволюция».

Это очень серьезно. Потому что это, как всякое богоборчество, путь в нежизнь. Ибо источник жизни - Бог.

Нечто подобное мы наблюдаем во вроде бы куда более безобидной области жизни - в моде. С некоторых пор девушки, женщины стали носить обтягивающие брюки. Во все времена нашей истории выйти на улицу в таком виде было просто невозможно, неприлично. И вдруг в один момент кем-то это было объявлено возможным, стало «модным» - и почти мгновенно, как по команде, молодые, а потом и не молодые женщины переоделись, И это стало, вроде бы, «нормальным» - «А что такого? Все так ходят».

Но от этой «общепринятости», вседозволенности нисколько не стало лучше, чище, нравственнее, полезнее, красивее, разумнее. Один грех. Казалось бы - мелочи жизни. А на самом деле это направлено против главного - против души человека.

Грех всегда глуп. Ничего он не дает, только отнимает. Ты хочешь такой одеждой привлечь к себе внимание, но ведь ты не одна такая. И вот уже нравственный уровень всего общества понижается, он направлен против тебя тоже. Ты идешь в такой одежде и грешишь против любви - своей и тех, кто на тебя смотрит. Каждый взгляд на тебя прохожих противоположного пола, хоть в какой-то степени, но ослабляет их души. Внимание к тебе - призрачно, мимолетно, безцельно - но для семьи не безобидно, поскольку ослабляется духовная связь человека с его единственной половинкой. И тебе от этого на самом деле тоже нисколько не лучше - твой грех мешает и твоей душе, твоей любви. Потому как истинная, жертвенная любовь приходит только в чистую душу, сохраняется целомудрием. А когда целомудрия, скромности, стыда в обществе становится меньше, то и крепость семейных уз ослабевает.

Ведь для настоящего счастья недостаточно только однажды привлечь к себе внимание человека, но и потом верность друг другу хранить годами, всю жизнь, даже в мыслях. А без верности какое счастье, без верности - слезы, измены, несчастные дети, распадающееся на атомы общество, страна.

Все предыдущие поколения не ошибались, когда носили совершенно другую, целомудренную, и, кстати, очень красивую одежду - недаром все невесты до сих пор одеваются в самое красивое, то есть длинное платье.

В Пажеском корпусе, самом элитном военно-учебном заведении дореволюционной России, в котором учились дети дворян, его воспитанников учили бояться Бога, а еще - тех людей, которые Бога не боятся. Ведь человек, не боящийся Бога, - способен на всё.

«Человек - это его вера», - писал И.В. Киреевский. «Если Бога нет, то всё позволено», - главная боль Достоевского, гениально исследовавшего суть этой страшной болезни в своих романах, в образе Раскольникова, главная боль русской жизни XIX века, которая вовсю развернулась в веке двадцатом всенародной исторической трагедией, а теперь пришла к нам и в XXI век.

Если у человека нет ничего святого, если он может переступить через всё, если им движет революционный дух: «А почему это нельзя? А ну и что? А я желаю! А мне плевать на всех! А мне плевать на мою Родину! А какая она мне мать, что я от нее имею? Разве это жизнь?» - то тогда нет человека, он терпит полное поражение: этот дух уничтожает его самого, это дух небытия, дух самоубийства, дух диавольский.

Неверие убивает. И чудовищная эпидемия самоубийств детей и подростков нынешним Великим постом - это страшный приговор безбожию.

Он вскрывает страшную сущность неверия, богоборчества - то, что это направлено против жизни, против человека, а отнюдь не его самоутверждение, как страшно и коварно лжет человеку его убийца, ни на секунду не оставляющий «заботы» о каждом из нас - дьявол.

Между Богом и нашими детьми возведен барьер. Кому-то самым страшным представляется единение Церкви и школы, а это и есть самое нужное для наших детей, для нашей молодежи - слово правды о Боге, о душе, о добре и зле, о смысле жизни, о православной истории Отечества, о настоящей любви и праведности.

Не зная ничего о жизни души, о главной борьбе, которая идет на земле за душу человеческую, о той лжи, с которой невидимый враг нашего спасения стремится войти в нее - они беззащитны. И самая главная дьявольская ложь - чудовищная мысль, которая всегда от него исходит - о самоубийстве, о мнимой безвыходности в каких-то затруднениях. Это ложь о том, что, мол, убьешь себя - и кончатся все скорби. Да, здесь они кончатся, хотя и радости тоже, которые всегда есть в жизни, которые ждут каждого юного человека впереди. На самом деле у Бога бесчисленное количество выходов из любого положения. Да, в этой жизни самоубийцы кончится всё. НО ЧТО НАЧНЕТСЯ?

Безбожие не знает ответа на этот вопрос. Мол, ничего не будет. Или - даже что-то положительное (есть и такая чудовищная ложь). Безбожие учит, что человек - это его тело. Нет тела - нет человека. Это неправда. У человека есть душа.

Мы говорим: душа болит, душа не на месте. Душу-то не убьешь! Правда состоит в том, что душу самоубийцы ждет такая мука, какую мы здесь и представить себе не можем. И к тому же - вечная.

Спаситель же открыл нам дверь к вечной радости, в которую мы входим через Его Церковь.

Отлучение от Церкви Л.Н. Толстого может быть с первого взгляда воспринято как что-то недоброе, жестокое, немилосердное, негуманное. Короче говоря, как дело нелюбви.

Но на самом деле это было именно делом любви. Настоящей, не «гуманистической». В том числе - и к погибавшему писателю: в надежде на его вразумление и покаяние, на его спасение. И, конечно, к тысячам несчастных, которые подпали или могли попасть под влияние его идей. О гуманизме как о сатанинском учении сказал Сам Господь. Когда Иисус Христос «начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим, и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть..., Петр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с Тобою. Он же, обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! Ты мне соблазн; потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф. 16, 21-23).

Человеческое - это то, что хочет земного, временного, материального блага. Божие - то, что хочет блага неизмеримо высшего, вечного, ради которого Сам Богочеловек пострадал на Кресте, совершив высшее дело Любви. И все мы призваны нести свой крест.

Гуманистическая, забывающая о Боге, о вечной жизни души «любовь» любовью-то вовсе и не является.

Когда отец семейства говорит, что он полюбил другую женщину и уходит к ней, оставив жену и детей, - он поступает по любви? К кому, к жене и своим детям?

Без Бога за любовь можно принимать нечто иное, даже противоположное настоящей любви.

Преподобный Иустин Попович, сербский святой недавнего времени, писал, что любовь к Богу без любви к ближнему - это самообман, а любовь к ближнему без любви к Богу - себялюбие.

Кощунницы в храме Христа Спасителя не ведали, что творили. Они не знали главного - того, что идут против Бога. Они поступали так, как будто Бога нет.

И шли они не в дом Божий, а в дом, где, по их разумению, люди просто собираются и что-то поют и читают. Если бы они понимали, что оскорбляют Бога, если бы увидели, какие страшные чудовища их направляют, они бы ужаснулись. И дай Бог им это понять.

Они совершили страшный грех перед Господом нашим, перед людьми, они нанесли вред и себе, и своим детям. И те, кто предлагает их «простить», совершить, якобы, «дело любви», тоже забывают о главном - о Боге.

Мы-то, люди, можем их «пожалеть», «простить», но простит ли Бог? Если Бог накажет, то мало никому не покажется. И потому на самом деле «гуманисты» не добра им желают, а как раз наоборот.

Но есть и Божий Суд, наперсники разврата!
Есть грозный Суд: он ждет,
он недоступен звону злата…

Без Бога в жизни ничего не понять, всё выворачивается наизнанку. «Любовь» оборачивается ненавистью, «добро» - злом, стремление к «свободе» - рабством, идеал легкой, красивой жизни - нежизнью.

Слова, которых нет в словаре великорусского языка, которым недопустимо оказаться в поле зрения детей, никогда для русских людей не считались возможными в печати. Они так и назывались: непечатными. Имеется в виду печать, существовавшая в Царской России и в СССР, то есть во всю историю нашей страны до последних десятилетий.

Сквернословие - это обличение либеральной свободы как самодовлеющей ценности, как политической цели. Какая это ценность, что она дает человеку, что созидает? Только разрушает. И зачем она тогда?

«Свобода слова»? Какого слова? Слова чистого, доброго, созидательного, слова евангельского? Или слова черного, грязного, разрушительного? Разница - именно в этом!

Свобода зла не нужна человеку. А тем более - детям. Она их портит, губит, разрушает. Вот вам любимый пример «о слезинке ребенка». Слезинка ребенка, пролитая от раны его души, горше слезинки физической боли.

Сквернословие - это разрушение не только культуры, разрушение языка, но и разрушение нравственности, разрушение целомудрия, любви, веры, разрушение личности, семьи, а к конечном счете - государства: всё позволено, нет ничего святого. Не «свобода слова», а свобода зла. И это греховно.

Вряд ли нынешние литература и искусство глубже проникают в правду жизни и человека, чем произведения классиков, которые всегда обходились без непечатных слов.

Церковь учит нас: Правде научитеся живущии на земли.

Правде учиться надо, поскольку это не такая простая и очевидная вещь - правда. Не зря Правда и праведность - в русском, славянском языке неразделимые понятия.

Здесь - огромная разница между западным, правовым, эгоистическим пониманием жизни и нашим, русским, православным, для которого главным всегда был вопрос: добро это или зло? Созидание или разрушение? Богу или дьяволу это угодно?

Ну, а дьявола, конечно, этот «вопрос ребром» не устраивает, ему нужно лукаво уйти от него, замаскировать зло под добро, добро назвать злом. Вот он и придумал применить свой излюбленный прием - ложную альтернативу: не добро или зло, а свобода или запрет, имею право или не имею. Такое отношение к жизни, к людям, к стране, к Богу никогда не было приемлемо на Руси.

Господь наш Иисус Христос сказал: «За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день Суда» (Мф. 13, 36). То есть, даже за каждое пустое - не то что наполненное грязью и тленом. Апостол Павел вторил: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших» (Еф. 4, 29). Давайте же и мы хранить Великое русское слово!