Стоят на Севере пустые выморочные избы. Ныне в любой деревне обязательно встретишь два-три потемневших от времени, покосившихся старых сруба с худой, прогнившей крышей и чёрными глазницами выбитых окон. Не редкость там и полностью заброшенные села и деревни, с целыми улицами из старинных кондовых изб. Сердце обливается кровью, когда стоишь на такой заросшей бурьяном пустынной улице, среди старых, но крепких ещё домов и амбаров. А когда-то здесь было шумно и многолюдно - гуляли весёлые праздники с лихими святочными катаниями и хороводами на Красную горку, справляли свадьбы; где-то у околицы далеко заполночь были слышны переборы разудалой тальянки, а утро оглаша-лось хриплыми звуками пастушьего рожка...

Здесь жили люди. Здесь они рождались и умирали, смеялись и горевали, любили и мечтали, обливались солёным потом и любовались ясными звёздами морозного ночного неба. Здесь Родина многих поколений простых безвестных крестьян, чьи имена затерялись во мраке столетий, а плоть давным-давно истлела на скромных деревенских погостах.

Тишина вокруг. Лишь ветер тихонько колышет густые кусты черёмухи под окнами огромной, вросшей в землю избы-пятистенка. Кто жил здесь?.. Пробираюсь сквозь заросли крапивы к покосившемуся крылечку с резными столбиками, смахиваю веткой колышущийся на ветру прозрачный паутинный саван и вхожу в полумрак прохладных сеней. После яркого солнца глаза не сразу привыкают к полутьме. Кругом хаос и беспорядок, дорогу преграждают горы мусора и сломанной мебели. Среди старого хлама попадаются истинные шедевры, которые смогли бы украсить любой столичный музей. Тут и резные прялки, и трепала, и косы-горбуши с изогнутыми рукоятями, до блеска отполированными трудовыми крестьянскими ладонями. В углу валяется огромная деревянная ступа, а на повети обнаруживается целый склад всевозможных бондарных и плетёных изделий - вёдра, бочонки, ушаты, пестери, разнокалиберные лыковые солонки...

Захожу в саму избу. Справа от двери возвышается просевшая глинобитная громада русской печи. Над головой широкий настил полатей. Лавки по стенам, разграбленная божница, низкий прокопчённый потолок. Затхло и сыро. Грязь кругом, на полу валяются битые горшки, рваная одежда, ворох соломы из разодранного пестрядинного матраса.

Но поначалу на всё зто совершенно не обращаешь внимания. Стоит только войти в избу, первое, что бросается в глаза, - это росписи! Росписи везде, где только можно их разместить, разве что не на полу и потолке. Расписаны и голбец, и залавок, и подпечный шесток; в красочном обрамлении оконные косяки и даже входная дверь. Словно не в деревенскую избу, а в сказочный терем попал. Отовсюду, со всех углов и стен на тебя смотрят фантастические птицы-сирины и различные диковинные звери. Вот, например, гривастые львы, которые идут друг за другом на задних лапах с добродушными улыбчатыми мордами... Но больше всего цветов: яркие, сочные пурпурные, нежно-голубые с белыми разводами, они даже в полутьме словно светятся, излучая какую-то внутреннюю теплоту, заложенную в них безымянным художником, и создают атмосферу праздника и вечной весны. Честное слово, в этот момент можно позавидовать людям, которые выросли и прожили всю свою жизнь в этом райском саду. Вы только представьте - каждое утро просыпаться в настоящей сказке, среди невиданных зверей и дивных цветов! Вот вам и темнота деревенская, мужики-лапотники с единственной мыслью о хлебе насущном...

Как-то недавно задумался: что за неведомая сила толкает меня на ежегодные поездки по Русскому Северу? Какое загадочное притяжение заставляет каждое лето сходить с поезда на глухих дальних полустанках и накручивать десятки километров по разбитым просёлкам, чтобы наконец выйти к какой-нибудь лесной заброшенной деревеньке или одиноко стоящему полуразваленному погосту? И неожиданно осознал, что Север для меня - своеобразная ниша, куда я стремлюсь убежать от современности. Именно здесь, вдали от назойливых достижений цивилизации, я пытаюсь хотя бы ненадолго заглушить в душе щемящее чувство тоски по давно и, увы, безвозвратно ушедшим временам далёкой былинной Руси. Иногда кажется даже, что я опоздал с рождением на несколько сотен лет. Но день ото дня крепнет в душе убеждение: распорядись судьба по-иному, живи я не в этом "цивилизованном" мире начала XXI века, а там и тогда, в глубине столетий, - не полюбить бы мне Русь вот так, всею душою, не осознать бы, не прочувствовать то, исконно русское. Я бы просто жил - пахал, сеял, воевал, коротал зимние вечера за привычным мужицким трудом - и едва ли смог бы так восхищаться протяжною русскою песней или былиной, зреть в замысловатой резьбе избяных причелин и наличников, в узорочье женских вышивок - отголоски седой славянской древности. Там и тогда всё это было бы привычно и обыденно, как здесь и сейчас - заурядный трамвай...

Путешествуя же по северной деревенской глубинке - по этому заброшенному заповеднику русской традиционной культуры, - то и дело сталкиваешься с отголосками простой и мудрой патриархальной жизни наших предков, становишься к ним ближе и воспринимаешь их время как своё, но подходишь к нему с пониманием сегодняшнего человека.

Именно Русский Север сберёг для нас древние киевские былины и жемчужины деревянного зодчества, орнаментальную архаику народной вышивки и резьбы, сохранил языческие по сути обряды и обычаи. По счастью, всё это было в своё время собрано и тщательно записано не одним поколением отечественных этнографов и фольклористов. Ещё в начале XX века после одной из своих поездок по Русскому Северу М. М. Пришвин писал: «На Севере, знакомясь с народными верованиями, надгробными плачами и похоронными обрядами, можно почувствовать себя вдруг среди славян-язычников. Множество признаков здесь говорит о них...»

Много воды утекло с тех пор, многое до неузнаваемости изменилось в мире, но и ныне этот край хранит бесценные сокровища нашей тысячелетней традиции и культуры. Если внимательно прислушаться, то здесь ещё можно сквозь туманную поволоку веков уловить слабое эхо тех шумных тризн и многолюдных братчин, что справляли наши далекие предки-славяне; можно ещё различить едва слышный шёпот - слова таинственных заговоров-заклинаний, что столетия назад слетели с уст неведомого нам старца-чародея; можно вживе увидеть все те же рудяные узоры ткачества и хитросплетения вышивок, что, отражаясь в зеркале днепровской воды, некогда украшали рубахи румяных киевлянок времён Святослава или Владимира Красна Солнышка.

Именно здесь, в забытых Богом лесных северных деревушках, общаясь с местными восьмидесятилетними стариками - последними хранителями огромного неоценимого наследия наших предков, записывая от них обряды и заговоры, причитания и бывальщины, перенимая житейский опыт и знания, а то и просто слушая их простую живую и образную речь, незаметно для себя как бы погружаешься в атмосферу той мудрой патриархальности, что некогда царила в благословенные допетровские времена...

А.В. Алексеев. Из полевого дневника

Северные просторы ("исторический ландшафт")

Так выглядел Воломский погост в 1997 г. Фото с колокольни. Все дома вымершие...(http://www.volomy.ru)

Крестовоздвиженский храм Воломского погоста (http://www.volomy.ru)

"Беседки" 2008 г.

Красный угол в выморочной избе. Вещи найдены сдесь же

Эти тяжелые массивные доски мы с Володей Ковалём в 1997 г. тащили 35 километров по лесу с Воломского погоста. Сейчас они украшают Звенигородский музей. Это рамный переплёт боковины голбца. Между ними всавлялись филёнки

Роспись Крестовоздвиженского храма Воломского монастыря (http://www.volomy.ru)

Да, большая часть уже в музее. Успели спасти от грабежа и безразличия. Удивляет полное равнодушие местных музеев. Нам до этих мест 1200 км пришлось отмахать, а они сами сидят на золотом материале и в ус не дуют. А всё ведь уходит очень быстро - через 10 лет об этом будут лишь вспоминать.

Всё ведь держится у нас на людях. В краеведческих музеях большей частью работают (просиживают) безразличные к делу тетки, у которых в голове лишь свои семейные проблемы. Они, как правило, назначаются чиновниками от культуры и сидят до пенсии так ничего путного и не сделав. А вот местных подвижников к этому делу не подпускают - не замай! Вот они и сидят на своих неизданных краеведческих рукописях, которые потом, после их ухода, сжигаются родственниками...

"Самовар кипит - уходить не велит" Расписной вологодский шкаф

У зарода. 1992. Снимал ещё "Сменой"

Екатерина Кирилловна Борболина за кроснами в своей избе. На фото в раме справа она в молодости. 1997 год. (уже 9 лет как умерла)

Анна Груздева 28 лет

Автор и главный редактор проекта «Сибирь и точка», живет и работает в Красноярске. По образованию журналист, магистр искусствоведения. Выпускница Школы культурной журналистики Фонда Михаила Прохорова и студентка курса ФотоДепартамента «Преодолевая фотографию». Слушатель Школы исследования и текста Российского фонда культуры. Публиковалась в Colta.ru, «Горький», «Сеанс», Siburbia.ru, «Сибирский форум» и многих других изданиях. Журналист издания RBTHtravel.

Антон Петров 29 лет

Независимый фотограф из Красноярска, по образованию инженер. Член проекта «Сибирь и точка». Участник выставки «Сибирь. Полюса» в музейном центре «Площадь мира» в Красноярске и в Государственном центре современного искусства в Томске.

актировка - в районах Крайнего Севера так называют объявление о штормовом ветре, порывы которого могут достигать 15-30 м/с. В это время отменяют занятия в школах и останавливают работу в некоторых учреждениях города или поселка

Диксон привычно называют «краем света»: он находится на севере Красноярского края, на берегу Енисейского залива Карского моря — окраине Северного Ледовитого океана. До ближайших крупных городов, Дудинки и Норильска, отсюда больше пятисот километров необжитой тундры. Добраться до Диксона, закрытого поселка, можно только по специальному пропуску и только на стареньком АН-26, который летает из аэропорта «Алыкель» всего раз в неделю, и то когда нет пурги или тумана. Для местных жителей все, что не Диксон, — это «материк». На «материке» — Сибирь, глухая тайга, дороги, привычная смена дня и ночи. На «краю света» — дома на сваях, «вы видели, как песец гонял собаку во дворе?», дикая тундра, открытая всем ветрам, и бесконечные льды. Арктика.

Для местных жителей все, что не Диксон, - это «материк».

Карта Диксона в поселковой школе № 1

Диксону 102 года, но его история - это не просто биография одинокой точки на административной карте современной Сибири. Это история встреч людей и государств с Крайним Севером - она длиннее. Еще в XI-XII веках поморы, выходцы из Великого Новгорода, шли «во все концы студеного моря-океана» искать новые промыслы и торговать с «самоядью». В начале XVII века Мангазея, первый русский заполярный город-крепость, стал центром колонизации огромной территории севера Сибири: за «мягкой рухлядью» и «моржовой костью» туда шли торговцы и сборщики ясака. Позже, уже в XVIII-XIX веках, на Север пробирались русские и европейские мореплаватели, которые искали удобный морской путь между Европой и Дальним Востоком - торговать.

15 августа 1875 года шведский географ и мореплаватель Нильс Норденшельд на зверобойной шхуне «Превен» вошел в «удобную гавань небольшого острова в Енисейском заливе». «Я надеюсь, что гавань эта, ныне пустая, в короткое время превратится в сборное место для множества кораблей, которые будут способствовать сношениям не только между Европой и Обским и Енисейским речными бассейнами, но и между Европой и Северным Китаем», - записал в своем дневнике Норденшельд, назвал безымянную гавань «Диксоном» (в честь Оскара Диксона, мецената его полярных экспедиций) и нанес ее на свои морские карты.

В XX веке Север стал для СССР местом торговли и разработки месторождений, ссылки и научных исследований, а еще, конечно, строительства новых заполярных городов и поселков. Среди них Диксон был «столицей Арктики», куда из разных концов Союза приезжали «осваивать Север» метеорологи, строители, учителя, гидрографы, военные, полярные летчики, радисты. Сегодня этот арктический поселок, как и большинство северных населенных пунктов России, переживает крайне тяжелые времена. В 1980-е, «золотые годы» Диксона, здесь проживало около 5 000 человек. Сейчас, по официальной статистике, в поселке осталось чуть меньше 600 жителей, но местные уточняют: на самом деле около 500.

Во время полярной ночи большую часть дня на улицах Диксона безлюдно. Поселок оживает в основном только рано утром, когда диксончане выходят на работу, и в 5-6 часов вечера, когда они возвращаются домой, забирают детей из детского сада, идут в магазин или по другим делам

Здесь по привычке говорят не «в Диксон», а «на Диксон»: исторически поселок начинался с острова в Карском море, но позже стал развиваться и на соседнем полуострове Таймыр. Поэтому Диксон - это две части поселка: островная и материковая, разделенные полуторакилометровым проливом. В 2009 году «остров» закрыли, и сейчас он практически необитаем. Люди переселились на материк, улицы пусты, ветер выбил в оставленных домах окна и двери, в здании пустой школы № 2 — только заячьи следы на заметенном снегом полу. Единственные места, где еще горит свет и идет работа, это гидрометеостанция и аэропорт.

В материковой части Диксона жизни больше. По улицам ходят люди и ездят советские гусеничные снегоходы ГАЗ-71, новенькие вездеходы ТРЭКОЛ и «бураны», работают магазины, открыты школьный спортзал и библиотека, есть церковь. Но и здесь заколоченных окон и закрытых дверей с каждым годом становится все больше, а о былом величии «ворот в Арктику» напоминают только несколько памятников полярникам и суда в порту.

Александр Сурков, выпускник школы № 1, сейчас студент Политехнического института СФУ (Красноярск). «В Красноярске слишком много людей, это напрягает. На Диксоне вышел - и никого. В автобусах мне не нравится, да и проезд 22 рубля. В поселке можно было дойти пешком куда хочешь. Деревья - тоже непривычно. У нас на Диксоне есть только искусственные светящиеся деревья, а в тундре только очень низкие лиственницы. Поначалу я хотел домой, честно. Скучал по родителям. На Диксоне у меня видно море из окна, а в Красноярске видно стройку. По сравнению с Красноярском Диксон особенный», - говорит Александр

Сеть полярных станций, геофизическая обсерватория, порт Северного морского пути, штаб морских операций, сеть береговых аэродромов, клубы полярников, охотничьи зимовки, рыбзавод, художественная галерея - теперь только в краеведческих книгах, подшивках газеты «Советская Арктика» и памяти людей, которые приезжали обживать неприветливый Крайний Север. Погранзастава, неотапливаемый аэропорт, гидрометеостанция, котельная, дизельная, школа, администрация, библиотека и несколько магазинов - все, что осталось сегодня.

И все-таки на Диксоне живут люди. Они ездят в тундру и ловят рыбу, учат детей рисовать и решать уравнения, пишут «Тотальный диктант» и сдают ЕГЭ, собирают архивные фотографии и пекут хлеб, следят за отопительными котлами и скоростью ветра, пережидают полярную ночь и радуются первому солнцу. Здесь, на Диксоне, каждая заброшенная зимовка, закрытая дверь, зияющий чернотой проем или светящееся окно - это история. И история освоения Северного морского пути, и история «покорения Севера» в эпоху СССР, но главное - частная история семьи или человека.

На Диксоне каждая заброшенная зимовка, закрытая дверь, зияющий чернотой проем или светящееся окно - это история.

Одна из улиц островного поселка. Запорошенная снегом деревянная дорога держится на пустых металлических бочках из-под топлива, но зимой этого не видно. Утилизация ржавых бочек - одна из основных арктических проблем как в России, так и в Канаде, Норвегии, на Аляске

Вид на Самолетную бухту, покинутую рыбаками и охотниками, «Шанхай» и зимний футшток. «Балок содержал в себе и ангар для лодки, и мастерскую, и небольшую бытовку, где можно было отдохнуть или скрыться на время от гнева жены. Часто под балком вырубали морозильник или ледник с небольшими камерами для хранения мяса и рыбы. К середине 1990-х количество балков было довольно внушительным, располагались они хаотично, поэтому после посиделок многие не сразу находили дорогу домой. Отсюда и „Шанхай"», - говорит Анатолий Ломакин, житель Диксона

Табличка возле здания диксонского аэропорта. Аэропорт принимает пассажиров раз в неделю, по средам. Иногда из-за снегопада, тумана или других «неблагоприятных погодных условий» диксончане могут ждать авиарейс Диксон-Норильск или Норильск-Диксон по две недели

Русский Север: так называют Вологодские земли. В этих краях есть особенный тип деревенских домов, который не встретишь в Центральной части России, а уж тем более южнее. Отличительная черта домов северорусского типа — их суровость и монументальность.

Основа — деревянный сруб — "он хорош своей первозданной силой, естественной, природной красотой, простым ритмом могучих венцов. Попробуйте, прикройте их каким-либо причудливым узором, аккуратно распиленными досками, штукатуркой или краской — и сразу пропадет всё очарование". Именно отсутствие богатого внешнего убранства придаёт этим домам своеобразную уникальность.

В этом отчёте я объединил сразу несколько деревень Белозерья и глубинки Сокольской земли Вологодского края.

Начну свой рассказ из северо-восточной части Вологодской области. Здесь, на берегу речки Нутренки, расположились две деревни Никольская и Большая со своими никольско-большими домами. По словам старожилы большинство домов были перевезены сюда из северной глубинки. И, действительно, в соседних деревнях нет таких огромных бревенчатых домов. В советские годы тут располагалось крупное хозяйство, был сельсовет, клуб, школа и прочее.

Первым встречает нас этот огромный двухэтажный дом с крупной светёлкой. При чём, это не один, как может показаться на первый взгляд, дом, а две избы — два самостоятельных бревенчатых сруба, плотно прижатых друг к другу и имеющих общую крышу:

Концы брёвен на углах прикрыты филенчатыми лопатками, украшенными накладной резьбой.

Следующие два дома по соседству не менее огромные и также имеют тип избы-двойни, под одной трёхскатной кровлей и светёлкой. Из внешнего убранства здесь лишь у одного дома накладная резьба на угловых лопатках. В этих домах ещё есть жизнь:

Далее виднеется опять же здоровенный двухэтажный дом с пристроенными позади сенями. На Севере отдельно от жилья ставили лишь амбары, бани да гумна, а хлева и повети были задней частью русского дома. Это позволяло крестьянину вести хозяйственные работы в ненастную погоду (частую для тамошних краёв) не выходя на улицу.

Это дом пятистенок с перерубом по центру. Из декора лишь то, что обшит и крыт тёсом:

Эта изба меньше по размерам, но всё равно крупнее домов Средней полосы. Совсем не декорирован (разве что карниз). Скорее всего, хозяева были не столь зажиточными:

Прям рядышком снова пример двойной избы, каждая из которых покосилась в свою сторону, что создаёт ощущения расползающегося дома. Так и есть на самом деле. А вот светёлочка здесь, не в пример стенам, очень искусно и нарядно украшена резьбой:

Натыкаемся на застывший артефакт — трактор «Казахстан» годов так, наверное, 60-х:

Домов здесь очень много. Все охватить — уйдёт весь отчёт, а я собираюсь показать и другие места, поэтому ещё парочка кадров и отправимся в другие деревни.

«Здесь был Сельсовет»...

Россия — она такая.

Наш бэтмобильчик прям затерялся среди эдаких домин:

Покидаем деревню Большую (на картах), она же Никольская (на указателе). Следующей серией снимков я представлю немного домов полностью заброшенной деревни Ново, расположенной по другую сторону от Вологды — на Белозерской гряде, на берегу реки Тойца.

Дома более приземистые и не столь выразительные, как предыдущие. Правда, светёлок здесь уже нет. Где-то чердачное окошко, а в доме, что ниже, больше смахивает на мансардное окно. Его даже декорировали:

Другой дом вытянутой формы со входом по середине через какое-то немыслимое высокое крыльцо:

Я не уделяю внимание внутреннему интерьеру домов по причине того, что его там нет:

Из интересных находок были лишь вот эти явно старинные кованые большущие сундуки:

Последний житель обитал тут ещё в 1995 году. Продолжая движение по Белозерской гряде, покидаем и эту деревню.

А сейчас мы в деревне Ульянкино с её крайним ну очень колоритным домом. Отделка, правда, у дома нашего времени:

Видно, как много труда было вложено в оформление дома. Замок сбит, проходим внутрь.

На столе записка с просьбой не гробить дом:

С этого фасада прям лоджия наверху:

Недалеко на этом же участке другое творение рукастого хозяина — «охотничий» домик с теплицей и загончиком для зверушек:

Темнеет, но мы успеваем осмотреть ещё пару деревень с их северными домами. Это, по-моему, уже деревня Буброво.

Как обычно, передняя часть дома для жилья, вторая половина для домашних животных и запасов корма.

И в советские годы тут не пошикуешь, а сейчас и подавно. Вот и осталось, что бросать эти всё ещё крепкие дома.

Хоть и складно дома рублены, да как жить, когда дорог нет, транспорт ходит два раза в неделю и вся инфраструктура исчезла.

В этой деревне дома уже крыты шифером. Вроде и дом совсем простой, но что-то есть в этой простоте.

Ну и напоследок немного позитива — деревня Артюшино, где ещё не всё потеряно, хотя все тенденции к этому.

Странный и очень старый мега-домина в десять стен. То ли для рабочих, то ли... сам не знаю для кого:

Два представителя разных эпох и оба в забытье. А нового и нет ничего!

Недострой, кстати, очень глобальный. Здание для деревни колоссальных размеров. Интересно, что здесь должно было быть:

А это «Бубровская» школа с постаментом В.И. Ленина. Год основания школы 1878! В ней обучались два Героя Советского Союза:

Удивительно хорошо благоустроенный и поддерживаемый в порядке «Парк Победы»:

Жизнь исторических достопримечательностей во многом трагична и может прерваться в любой момент. И как же больно писать о том, что наша страна лишается еще одной прекрасной достопримечательности…

Совсем недавно я вернулся из большой экспедиции по Русскому Северу. В Каргопольском районе Архангельской области меня особенно поразила удивительная деревня Кучепалда. Это поселение имеет многовековую историю и уникальную планировку - некогда уютные деревянные домики располагались на берегу ляды - озера, имеющего вид идеального круга. А рядом с Кучепадлой, посреди живописного поля, находится легендарный храм в виде застывшего пламени свечи в Красной Ляге.

Долгое время быт жителей деревни строился вокруг прекрасного озера. Но, со временем Кучепалду постигла беда. Вода из озера ушла, а вместе с ней - начался отток местного населения из деревни. Сейчас Кучепалда представляет собой заброшенную деревню, похожую на прекрасный призрак. Несмотря на запустение, до недавнего времени все постройки деревни располагались по кругу.

Несколько дней назад из Кучепалды пришли дурные вести. Несколько старинных деревянных домов сгорело. Легендарный круг разомкнулся. Дальнейшая судьба старинной северной деревни находится под угрозой.

На въезде в деревню, а находится она в Архангельской области рядом с Каргополем, сохранилась полуразрушенная часовня.

Вместе с "Общем делом" устанавливаем табличку "Часовня Илии Пророка". Построена она была в конце XIX века - начале XX века.

"В дер. Кучепалда - часовня во имя пророка Илии - деревянная, крытая тесом, обшита снаружи и внутри тесом, окрашена масляною краскою; дл. 4 с., шир. 3 с. [л. 21] и выс. 1 ½ с.; в ней 2 окна и 2 двери. Построена неизвестно когда, строение хорошо сохранилось. Оценена 100 руб."

РГИА, ф. 799, оп. 33, д. 1112, л. 20-21. Страховые оценки по Красноляжскому приходу, 19 июля 1910 года

Давайте прогуляемся вокруг высохшего озера и посмотрим сохранившиеся дома северной архитектуры.

Во всех лягах есть колодцы, из которых собирается вода. Почему озеро осушилось - никто не может сказать, скорее всего это сдвиги в земле.

Кучепалда была 4-ой по численности во всей Олонецкой губернии.

Доехать до Кучепалды можно свернув по указателю "Кучепалда" на трассе Каргополь-Пудеж.

Дороги еще целы, их поддерживают пока в нормальном состоянии лесорубы, которые вывозят отсюда лес.

В одной из таких покосившихся избушек, но только в соседней деревне Гринево жила Ульяна Бабкина, благодаря ней была возрождена каргопольская игрушка.

Вот так деревня выглядит с дрона. В плане она представляет собой букву Q, с ручкой, обращенной на юго-восток, в сторону Красной Ляги. Окружность имеет длину около полутора километров, если измерять ее по главной улице [http://sobory.ru/article/?object=28682 ]

В домах - печки.

Покидать деревню уже начали в 70-е годы.

В советское время была такая акция "ликвидация неперспективных земель". Началась она в 1958 году и закончилась уже в 1980-е годы. Благодаря этому мы потеряли и продолжаем терять большинство наших деревень в Нечерноземье.

Тесовые крыши покрыты рубероидом.

Последний житель уехал отсюда 5 лет назад.

Красная рябина. На севере она еще ярче.

Вчера мне написал археолог Роман Иванов: "Сегодня ночью вернулись из Красной Ляги. У церкви все в порядке. Ваш столик на месте. А вот в Кучепалда на днях сгорели два соседних дома. Пепелище одного из них вчера еще немного дымилось. Такое чувство, что кто-то затопил старую неисправную печь в доме. А потом пламя перекинулось на соседний дом. Это те два дома, которые стояли через озеро прямо напротив въезда в деревню. На днях доделаю альбом об экспедиции и выложу в том числе и эти фотографии. Грустно было ходить по пепелищу. Очень грустно. Насколько я понимаю, дома были нежилые. Просто кто-то (охотники, рыбаки, сталкеры и т.д.) зашел и затопил печь."

По воспоминаниям бывших жителей деревни, в Кучепалде насчитывалось более ста домов и около четырехсот жителей

Известно,что после ВОВ в Кучепалде находился колхоз «Победа», председателем которого являлся Полный кавалер Георгиевских крестов, участник еще первой мировой войны, ветеран ВОВ, прошедший Сталинградскую битву В.Х. Турыгин.

Колхоз в Кучепалде развалился вместе с соседним Печниковским совхозом в 1992 г. В первые годы девяностых деревня еще была жива и выживала за счет сохранившейся в ней фермы.

Карстовое озеро, как говорят, ушло под землю в одночасье. Будто бы встали утром люди, а озера нет...

Говорят, название Кучепалда в переводе и означает «гнилое озеро».

Для сохранения тепла, между оконными рамами в деревенских домах часто клали вату.

На некоторых участках по два дома. Один из них меньше - зимний, чтобы легче топить.

С высоты 300 метров.

Приезжайте в Кучепалду, но старайтесь ее сохранить такой же, какой она была до вашего приезда.

Где-то в зарослях можно найти колодец с чистой водой.

Сохранилось здание сельского магазина.

Надеюсь, после моего поста, кому-то придут правильные мысли и вы захотите купить здесь дом или целую деревню. Каргополье богато на красивые места с уникальной деревянной архитектурой.

В 2006 году на случай техногенной катастрофы (ядерная война, падение астероид и т.д.), человечество создало специальный "ковчег" с семенами растений. На 120-метровой глубине под землей находятся 4,5 миллиона образцов сельхозкультур всех стран мира. Проект, стоимостью 9 млн. долларов был выполнен на средства Норвегии и находится на её территории. Хранилище разметили в поселке Лонгйир на полярном архипелаге Шпицберген Северного Ледовитого океана. Это самое северное поселение в мире с населением свыше тысячи человек.

В августе я побывал на Шпицбергене, и первым местом, откуда началось мое путешествие, стал тот самый поселок...

Лонгйир - столица Шпицбергена. В поселке живут около 2000 человек. Рядом с городом находится аэропорт Свальбард - самый северный в мире аэропорт с регулярными рейсами:

Поселок находится в долине:

Часть населенного пункта раскинулась у моря, часть уходит вглубь материка:

Понятия "первой береговой линии" тут нет, рядом с водой находятся исключительно хозяйственные и складские постройки.

В год Лонгйир посещают порядка 70 000 туристов. Есть два сезона - летний (сейчас) и зимний, когда люди приезжают кататься на снегоходах. Летом часто заходят круизные лайнеры:

От порта тянется асфальтированная улица с магазинами:

Параллельно идет пешеходная (300 метров). Нельзя сказать, что она по-норвежски чистая и ухоженная, но домики в очень хорошем состоянии:

Посреди улицы стоит памятник геологу-углекопу: собственно, развитие архипелага началось из-за угольной промышленности. По сей день здесь работают угольные шахты:

Все люди на этом снимке - туристы:

Вдалеке дома норвежцев, которые живут на острове:

Есть несколько кафешек на улице:

Есть тут и магазины со всем необходимым в путешествии по Шпицбергену. Самым шиком считается одежда шведской фирмы "Fjall Raven". Я прикупил тут себе из штаны - очень удобные и технологичные:

Музей покорения Северного полюса. Я зашел внутрь, ничего особенно интересного не нашел - просто газетные вырезки и старые фотографии без особых пояснений:

Четыре года назад в Лонгйир приехала китаянка из Гонконга, которая начала заниматься развитием китайского туризма на Шпицберген. Норвежцы прохладно отнеслись к этой идее, и особенно расходиться дамочке не дают. Тем не менее, она уже установила огромный красный ящик Санта Клауса, прописав этого сказочного героя на Шпицберген (хотя, как мы знаем, местом его прописки всю дорогу являлась Лапландия):

Местная больница. Тут оказывают первую помощь, а если надо сделать какие-то серьезные операции, отправляют на большую землю:

В Лонгийре находится Свальбардский международный университет. Он основан в 1993 году, и тут проходят занятия по арктической биологии, геологии, геофизике и всему, что связано с Арктикой. Обучают в ходе кратковременных семинаров по три месяца, 5 лет подряд тут не учатся:

Есть несколько отелей, присутствует даже Radisson Blu:

Остатки первой угольной шахты, с которой начался город. Сегодня работает другая, далеко от Лонгийра. На неё ездят работать вахтовым методом по две недели:

Еще одна заброшенная шахта. Почему то все шахты что я видел на Шпицбергене, находятся высоко в горах.

Вообще, странно: все-таки уголь - это бывшая древесина, и совершенно непонятно, откуда она тут взялась в несметных количествах. Есть теория, что Шпицберген является "отколовшимся" куском Африки:

Вид на город. На переднем плане солнечные часы с мишкой:

Вид на портовую часть города:

Разноцветные домики - прямо-таки невозможная красота. Правда, сложно представить ещё более органичную расцветку, которая бы так сочеталась с островом:

Пока гулял по жилым кварталам, вышел за пределы и решил подняться на холм. И вдруг вижу - олень!

Оказалось, на острове их поголовье переваливает за 10 000. Специальная порода: они меньше обычных оленей и приближаются своими размерами к козам. Ручных нет совсем, никто не занимается животноводством. При этом пасутся совершено не боясь человека:

Если присмотреться к зданию посредине, можно увидеть множество белых точек. Это снегоходы:

На 2000 человек, которые проживают в городе, приходится 3000 снегоходов. Впрочем, треть из них прокатные для туристов:

Безумно красивые облака.

Не пропустите следующий пост, мы посмотрим как живут норвежцы в этом городе. Stay Tuned!