Уважаемый отец Андрей!
Несколько мелких уточнений.

В редакции еженедельника АиФ я был один раз в жизни: Л.М. Тимофеев попросил отвезти туда его статью. В коридоре меня встретил Павла Лукъянченко (я был в рясе), и спросил, не соглашусь ли я дать интервью. Мы беседовали более полутора часов, текст интервью был сокращён в несколько раз. Во дворе редакции меня фотографировали, в газете фотография не появилась.
Павла Лукъянченко я никогда не встречал ни до, ни после этого.

Буду благодарен, если участники дискуссии вспомнят, кто скрывается за кличками "Святослав", "Антонов", "Аббат", "Адамант", "Островский", "Дроздов", "Скала", "Алтарь", "Михайлов", "Павел", "Реставратор", могу сообщить ещё двадцать. Специальная комиссия Верховного Совета по изучению причин и обстоятельств ГКЧП направила в Священный Синод официальный доклад о проникновении спецслужб в руководящие структуры РПЦ МП, в первую очередь, в ОВЦС. Насколько я знаю, руководство Московской Патриархии оставило официальный документ без ответа.

Отец Евгений Никитин на епархиальном собрании ничего не говорил. Первым выступил председатель собрания, протоиерей Александр Андросов, ректор нашей духовной семинарии. Потом о.Евгений Никитин говорил мне, что о.Александр Андросов - "сексот", ему пригрозили, что отправят в Пыщуг, Павино или в Боговарово.

10 лет я ежегодно спрашивал архиепископа Александра, что делает комиссия из восьми молодых архиереев. Он отвечал, что комиссия работает очень активно и в ближайшие годы будут опубликованы сенсационные материалы. В апреле 2003 г. я написал "Открытое письмо" Президенту В.В. Путину, в мае оно было частично опубликовано в газете "Московские новости". Несколько дней сотрудники газеты звонили архиепископу Александру, он беседовать отказывался, наконец, к телефону подошёл архимандрит Геннадий (Гоголев) - сегодня он епископ в Казахстане - и сказал, что комиссия не собиралась ни разу, т.к. ей не были предоставлены никакие документы.

В 1987 году я был запрещён в священнослужении архиепископом Михаилом (Мудьюгиным) не за критику сергианства, а за "пребывание на приходе лиц, в количестве 41 чел., не имеющих отношения к Вологодской епархии". То есть за организацию в 1986 году летнего детского лагеря в селе Ламаниха Вологодской епархии.

Громкая полемика вокруг "голубых", которую Вы ведёте уже не первый год, кажется мне никчёмной затеей. У нас у всех одна болезнь - сергианство, т.е. краснопоповство, обновленчество под личиной древлеправославного благочестия.

С уважением, священник Георгий Эдельштейн

важаемый отец Андрей! Уважаемые участники дискуссии!
Христос посреди нас!

1. Считаю нужным повторить, что о.Евгений (если он был на собрании) ничего не говорил. Диалога с епископом Александром не было. Подобные сказочки и басенки следует отправлять епископу Тихону (Шевкунову), это его специализация.

2. Выделять Патриарха Алексия II из всех патриархов от Сергия до Кирилла нелепо. Принципиальной разницы между ними нет.

3. По-моему, главная беда, когда священнослужитель служит в КГБ, - это потеря права на правду, это ложь, двуличие. Нельзя продать дьяволу 17% души и сохранить 83%. Продаёшь или сберегаешь целиком.

4. Самое возмутительное во всех репликах - это утверждение, что "один в поле не воин". Так говорят антихристане, циники и прагматики. Каждый христианин 2000 лет - один в поле воин: Афанасий Александрийский, Василий Великий, Максим Исповедник, митрополит Филипп, митрополит Арсений (Мациевич), вятский исповедник Борис Талантов. У И.А. Ильина статья озаглавлена "И один в поле воин". Ильин, кстати, тоже всегда был одинок.

0

Протоиерей Георгий Эдельштейн: «Я пытался вразумить Папу»

Вопросы задавал Сергей Шевченко

С.Ш.: О перспективах и нынешнем состоянии православно-католического диалога с нами сегодня согласился поговорить отец Георгий Эдельштейн. Здравствуйте, батюшка!

Г.Э.: Здравствуйте, отец дьякон!

С.Ш.: Расскажите нам, тёмным и необразованным, а что такое католицизм и с чем его едят?

Г.Э.: Нет, ты, дьякон, мне голову не морочь! Ты сказал «о нынешнем состоянии и перспективах», а сам поехал на две или на тысячу лет назад!

С.Ш.: Ну, хорошо, я проще задам вопрос. Кто такие католики?

Г.Э.: Католики - это те же самые православные, только по-иному называются. Мы с тобой - тоже католики. А они, несомненно - православные. Это исторически разрубленная и канонически, по-моему, незаконно разрубленная единая Святая Соборная Апостольская Церковь. Давай начнём с главного. Давай начнём с Символа Веры. Там есть член, который читается так: «верую во едину, Святую, Соборную, Апостольскую Церковь». Так говорят те, кого ты называешь католиками, так говорят те, кого принято именовать православными. Мы веруем не в Московскую патриархию. Они тоже веруют во единую, Святую, Соборную, Апостольскую Церковь. И давай пойдём от определения, что такое Церковь? Церковь - это тело Христово. Другого определения я не знаю. И количество Церквей всегда было, есть и будет равно количеству Христов. Не так ли? Если Тело Господа нашего Иисуса Христа едино, то и Церковь может быть только единой.

С.Ш.: Почему тогда у нас, православных, распространено мнение о том, что католики - это еретики? Католики - это еретики?

Г.Э.: Католики - это несомненно еретики. А если ты спросишь, почему... Опять же, давай пойдём не от того, что мне или тебе нравится или не нравится, давай пойдём от каких-то формальных признаков. Поищи какие-то формальные критерии, на которые мы с тобой можем опереться. Решения Соборов - это формальный признак? На него можно ссылаться?

С.Ш.: Ну, вообще-то, на него только и можно ссылаться.

Г.Э.: Ну, так вот. В марте 1946 года во Львове был собор. Не будем пока вспоминать, кем организован, как организован. Главное решение этого собора - воссоединение католиков восточного обряда, греко-католиков, с Московской патриархией, или, как у нас любят говорить и писать, ликвидация унии. Вот собралось (количество производное называю) 300-350 католических священников, это католики восточного обряда, но это католики, и проголосовали, то есть приняли решение, что они воссоединяются с Московской патриархией. Каким образом они воссоединялись? Каким образом объединялись католики, католические священнослужители, получившие своё священство от католических епископов, каким образом они воссоединялись с Московской патриархией, с одной из ветвей всемирной православной церкви? Поднятием руки. Их не перекрещивали, их не миропомазывали, их не рукополагали, их приняли в сущем сане. Единственное, что они сделали - они подняли, надеюсь, правую, может кто-то левша - левую руку. Пять минут назад он был католиком, католическим священником, после поднятия руки он стал православным священником. Я не знаю ни одного канониста Московской патриархии, который сегодня протестует против такого перехода католических священнослужителей в православие...

С.Ш.: Вы только что сказали, подтвердили моё утверждение, что католики - еретики, а сейчас вы рассказываете, что их приняли в церковь не как еретиков...

Г.Э.: Правильно.

С.Ш.: Так они всё-таки кто, еретики или нет?

Г.Э.: Так вот я могу тебе ещё раз повторить, да, еретики, но это будет моё личное мнение, мнение карабановского попа. А мнение Русской православной церкви, да и не только Русской православной, потому что я не знаю, чтобы Иерусалимский Патриарх против этого как-то протестовал, или Антиохийский, или Грузинский, или вселенский. Сегодня Московскую патриархию признают прочие Патриархи. Но ведь какие-то из тех священников, которые тогда, в марте 1946 года подняли руки и стали православными, кто-то из них был рукоположен во епископы. Накануне того, ну скажем так, странного собора, там много было странностей, одна из них, что на соборе не было ни одного епископа...

Г.Э.: Я тебе опять говорю, давай возьмём формальные критерии. Сегодня кто-то настаивает, что тот собор был незаконный, и всех, кто тогда перешёл из католичества в православие следует отцедить, и сказать, что они, не знаю кто, самозванцы, просто бородатые дядьки, никакие не священники? Я тебе говорю, беда в том, что кто-то из них стал епископом. Если он канонически неправильный епископ, если у него нет апостольской преемственности и так далее, то он не может литургисать, он не может рукополагать, а они рукополагали, давай тогда выловим сегодня всех, кто был рукоположен этими якобы неправильными, еретиками, их нужно извергнуть наверное из церкви, не так ли?

С.Ш.: Ну, пускай церковный суд займётся расследованием.

Г.Э.: Церковный суд не занимается и никто не требует церковного суда, ни Патриарх Алексий I, при котором состоялся тот исторический собор, ни его преемник Патриарх Пимен, ни патриарх Алексий II, ни ныне здравствующий Святейший этого не требуют. Члены Синода этого не требуют. Понимаешь, мне всегда хочется идти не от мнения карабановского попа или карабановского дьякона, а от каких-то формальных признаков. Давай пойдём от решений Соборов.

С.Ш.: Но если они такие же православные, как мы, католики, то почему невозможно вместе причащаться православным и католикам?

Г.Э.: А кто тебе сказал, что невозможно? Есть... Если не ошибаюсь, на соборе 1971 года, где был избран Патриархом Пимен (Извеков), по-моему, на том же соборе было решено, что если у православного человека нет возможности исповедаться и причаститься в случае смертной нужды в православном храме у православного священника, он может исповедаться и причаститься у католика. И наоборот то же самое говорят католики на соборе всех... по-моему, он назывался англоязычных, что ли, во всяком случае, там была Англия, Шотландия, Ирландия, католические священники постановили, что любой католический священнослужитель может и должен причастить любого православного, грека, албанца, еврея, русского, украинца так далее, опять же, в случае нужды, это было решение только относительно православных, больше ни о ком там речи нет. Если хочешь, я тебе дам, у меня в шкафу стоит брошюрка, где этот документ опубликован. Повторяю, это было решение соборное, а не дяди Пети.

С.Ш.: С вашими коллегами-священниками из католической церкви вам приходилось встречаться на территории России или не на территории России? И как вы общались?

Г.Э.: СССР годится?

С.Ш.: СССР.

Г.Э.: В городе Киеве я достаточно часто встречался... А! На территории России тоже встречался! Как-то в столице нашей родины, городе Карабаново, где мы сейчас с тобой сидим...

С.Ш.: Это, на всякий случай, село Карабаново Костромской области, город - это во Владимирской. Мы-то знаем, что здесь - центр мира, а кто-то может путать...

Г.Э.: Ну вот. Приехали два автобуса. Там были иностранцы, которые плыли вниз по Волге. Сейчас это считается очень дорого, а тогда было сравнительно дёшево. Такой тур. По-моему, они сели на этот теплоход в Москве и должны были плыть до Астрахани, а потом обратно по Волге. Так вот, когда они подплывали к Костроме, их экскурсовод, Ларри Юзелл (Lawrence Uzzell), он в то время был, если не ошибаюсь директором Кестонского института, Ларри сказал тем, кто был на теплоходе, что мы с вами каждый раз в каждом городе выходим, смотрим храмы, посмотрите направо, посмотрите налево, но несколько человек мне сказали, что они уже устали, они ничего в этом не понимают, если кто-то хочет, мы можем поехать в деревню, посмотреть, как живёт не кафедральный собор какого-то города, а мы можем посмотреть, как живёт Русская православная церковь в деревне. Экскурсанты разделились на две группы. Один автобус поехал по Костроме, а два автобуса приехали сюда, в Карабаново. Ты говоришь, что это село. Так вот, приехали сюда, довольно долго меня расспрашивали. Особенно мне надоедал какой-то невысокого роста человек в строгом чёрном костюме. Задал сто пятьдесят вопросов. Обо всём. Потом попросил, чтоб я ему показал вторую половину храма, так называемый летний храм. Спросил: «а вы здесь служите?» Я говорю: «нет». «А почему?» Я попытался открутиться, но потом всё-таки сказал, что не по карману. Он ещё что-то поспрашивал. Ушёл. Потом уехали эти автобусы, около трёх часов пробыли тут. А потом, примерно через год, Ларри позвонил и сказал, что тот человек, который вам надоедал, на которого вы мне пожаловались, это каноник, католический «протоиерей» из Ирландии, его зовут Джерард МакГриви (Gerard McGreevy), он просил передать вам деньги на восстановление летнего храма, он эти деньги собирал из своей зарплаты целый год, вот, просит восстановить летний храм за его деньги. Если кто-то захочет побывать в храме Воскресения Христова, что в селе Карабаново, то увидит, что у нас здесь, в одном из рядов икон в конце справа - Григорий Палама, а слева в конце - Амвросий Медиоланский. Я не случайно просил написать эту икону. Мне хотелось показать единство. Григорий Палама - столп православия, а Амвросий Медиоланский - один из столпов того, что ты называешь католицизмом. Так как он был святителем, епископом ещё до разделения церкви, он, естественно, святой и нашей церкви, причисленный к лику святых до раскола, до схизмы. Это знак того, что этот летний храм восстановлен на деньги католика, каноника Джерарда МакГриви. Ему сегодня, если не ошибаюсь, восемьдесят семь, он уже на покое.

С.Ш.: Скажите, с католическими священниками, которые служат в России, вам приходилось общаться? О чём вы беседовали?

Г.Э.: О чём мы беседуем с тобой, о чём я беседую с секретарём епархиального управления отцом Валерием Бунтеевым, о чём я беседую с какими-то своими приятелями священнослужителями, о том же я беседовал с католическими священниками. Я некоторое время жил в Киеве, в католической семинарии братства святого Винсента де Поль. Я был в Киеве, когда было официальное открытие этой семинарии. Беседовал с десятком разных священнослужителей, римо-католиками, греко-католиками, с епископами римо-католической, греко-католической церкви. У нас, по-моему, были хорошие, дружеские беседы.

С.Ш.: Они вас в католичество не обращали?

Г.Э.: Я не помню, чтобы меня кто-нибудь куда-нибудь обращал. У меня здесь, в доме, бывали мормоны, они меня не обращали, здесь были баптисты, были пятидесятники. Приходили даже иеговисты, рассказывали мне об Имени Божием, так как это тема моей докторской я с удовольствием их внимательно слушал. Но я не помню, чтобы меня или кого-нибудь из прихожан нашей карабановской церкви... можно сказать «карабановская церковь»?

С.Ш.: Наверное, да. Если можно сказать «московская», «римская», можно и «карабановская».

Г.Э.: Я не помню, чтобы кого-то обратили, у нас в Карабанове ни одного мормона, ни одного иеговиста. К сожалению, ни одного католика.

С.Ш.: Расскажите, зачем вам понадобилось ехать в Рим?

Г.Э.: Была такая... и сейчас, по-моему, есть, газета «Русская мысль», тогда она выходила в Париже. И в газете «Русская мысль» к тысячелетию крещения Руси, в начале 1988 года, сначала одна, потом вторая, потом третья статья, которая была озаглавлена «Тень Сталина и дела церковные». Первая статья была опубликована дважды, с интервалом в две недели, газета была еженедельной. Я спрашивал главного редактора, Ирину Алексеевну Иловайскую-Альберти, почему дважды? - «Мне казалось, что это очень важный вопрос, поэтому я решила перепечатать эту статью ещё один раз». Ирина Алексеевна была католичкой. Она, по её словам, положила эту газету на стол Папе Римскому. Папа с газетой ознакомился и с этой статьёй.

С.Ш.: А статья была чья?

Г.Э.: Не помню, как она была подписана. Статья была моя. Иногда я подписывал статьи, по договору с Глебом «Эдельштейн, Якунин». А нас с Глебом впервые пригласили за рубеж на такое всемирное баптистское сборище, которое называлось «Лозанна-2», проводили его в Маниле, на Филиппинах. Из Советского союза на Филиппины ни меня, ни Глеба не выпустили. Я, по совету тогда архиепископа, сейчас митрополита Иова, полетел в Италию. Нас в Италию пригласил, меня - один человек, Глеба - другой, католические священники. Мы надеялись, что из Италии легко будет улететь на Филиппины. С большими-пребольшими приключениями улетели мы в Италию и там, по ходатайству той же Ирины Алексеевны, были приняты Папой Римским в его, то ли это кабинет, то ли библиотека, не помню. Удостоились получасовой аудиенции.

С.Ш.: О чём вы беседовали?

Г.Э.: Ну, каждый беседовал о своём. Мы с Глебом ругались всегда и везде, в том числе и в кабинете Папы Римского. Я ему сказал: «ты, Глеб, говори, о чём хочешь, а я буду о своём». Глеб, если мне память не изменяет, рассказывал Папе Римскому, какие поганые у нас архиереи, поганые в смысле морали, нравственности. А Папа, как он часто сидел, локти на столе, руками закрыл лицо и слушал, по-моему, никак на это не реагировал. Когда я говорил, меня всегда, не только сегодня, но и в 1988 году волновало единство церкви, я говорил, что очевидно, можно начать с чего-то более простого. Например, я какое-то время жил в Вильнюсе, в Вильнюсе есть Ostra Brama, над вратами богородичная икона, которая одинаково чтима и православными, и католиками. Я каждый день видел, как идут по улице православные, католики, становятся на колени перед этой богородичной иконой, крестятся, читают молитву, встают и идут дальше. Я говорил Папе, если там, перед этой иконой могут молиться и католики и православные... я говорил, каким путём мы можем немножко, может быть, избавиться от вражды. Это не совместная месса, но почему бы не помолиться перед Остробрамской иконой? В Польше, знаю, одна из самых чтимых богородичных икон - Matka Boska Częstochowska. Почему бы там не устроить когда-то христианский лагерь, где мы можем беседовать на те темы, которые ты сейчас предлагаешь? В Ченстохове можно побеседовать о том же. Пригласить туда и тех, кто благожелательно относится к католикам, и тех, кто враждебно относится к католикам, послушать друг друга, не стараясь порвать оппоненту глотку, спокойно поговорить. Если мы вместе помолимся, то наверное поймём, что имеем дело со своими со-братьями во Христе. Я пытался как-то склонить Папу на какие-то шаги навстречу православию. Он всё также сидел, закрыв лицо руками. Потом пару раз поглядел на меня. Потом встал, сфотографировался с нами, вручил мне иерейский крест, Глебу иерейский крест.

Я думаю, что с католиками, если бы мне было дозволено, я бы с чистой совестью и сослужил, и причащался, но не делаю это просто потому, что соборно никто мне этого делать не разрешил. Дай Бог дожить до того дня, когда Собор мне это дозволит. С удовольствием приглашу католического священника в наш карабановский храм или сам пойду в католический, скажу «Христос посреде нас» или отвечу на эти слова «и есть, и будет» и причащусь, и обниму своего собрата, и поцелуюсь с ним.

Оригинал публикации и аудиозапись: http://katholikotita.livejournal.com/556.html http://g-edelstein.livejournal.com/13347.html https://soundcloud.com/ekkli-s-a-katholik/ia095w9euurd

Костромская область

Это личный блог. Текст мог быть написан в интересах автора или сторонних лиц. Редакция 7x7 не причастна к его созданию и может не разделять мнение автора. Регистрация блогов на 7x7 открыта для авторов различных взглядов.

В ноябре 1979 года архиепископ Курский и Белгородский Хризостом рукоположил меня во иерея и послал на отдаленный сельский приход со словами: "Четырнадцать лет там не было службы. Храма нет, и прихода нет. И жить негде. Восстановите здание церкви, восстановите общину - служите. Не сможете, значит, вы не достойны быть священником. Просто так махать кадилом всякий может, но для священника этого мало. Священник сегодня должен быть всем, чего потребует от него Церковь". - "А лгать для пользы Церкви можно?" - "Можно и нужно".

Двадцать пять лет размышляю я над этими словами. Все, что написано в этой книге, - результат этих размышлений.

Говорят, что за последние пятнадцать лет в Московской Патриархии произошли огромные изменения. Я, сельский священник, вижу только внешние изменения. Нам дозволено восстанавливать храмы, публиковать книги, заниматься благотворительностью, посещать заключенных и болящих, но исцеление и возрождение каждой Поместной Церкви, так же, как и каждого человека, может и должно начаться только с покаяния, о чем свидетельствует проповедь Иоанна Крестителя, Спасителя и святых апостолов. До сего дня мы не покаялись ни в чем. И чем дальше, тем нелепее звучит даже призыв к покаянию. Со всех сторон я слышу: "Нам не в чем каяться". Отказ от покаяния - характерная черта не только Московской Патриархии. Оказывается, не в чем каяться и Русской Православной Церкви Заграницей, не в чем каяться "катакомбникам". Мы все видим соломинку в глазе брата, но не видим бревна в своем глазу.

Я убежден, что преступно замалчивать недуги своей Церкви. Каждый христианин знает, что "молчанием предается Бог". Мы призваны не только веровать, но и исповедовать, т. е. вслух свидетельствовать перед всем миром. Примером для каждого говорящего и пишущего о Церкви должны служить евангелисты. Они не побоялись сказать всю правду, которая, казалось бы, неизбежно вредила проповеди христианства. Они рассказали, что апостол Иуда продал Учителя за тридцать сребреников, что апостол Петр предал Христа и трижды отрекся от него, что первовер-ховный апостол Павел много лет был гонителем христиан, что Христа окружали мытари и грешники. Вся античная критика христианства была построена на анализе текстов Нового Завета, но евангелисты не побоялись этого. Они знали, что отец всякой лжи - дьявол, что всякий, кто лжет, становится его сыном и творит его волю. И поэтому христианство восторжествовало в мире.

Мне хочется обратиться ко всем своим собратьям-священнослужителям, ко всем православным христианам в России и за рубежом с несколькими важнейшими для меня вопросами.

Как оценить семидесятилетнее сотрудничество иерархов нашей Церкви с государством воинствующих безбожников-коммунистов? Можно ли спасать Церковь ложью?

С какого времени и почему наша Церковь стала официально именоваться Русской Православной Церковью? В "Своде законов Российской империи" и во всех документах Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 годов мы встречаем термин "Православная Российская Церковь". Украинец, белорус, татарин, якут выходят из Святой Купели такими же украинцами, белорусами, татарами, якутами, не становясь русскими. Каждый из нас имеет равное право сказать: "Это моя Церковь".

Допустимо ли причислять к лику святых Новомучеников и Исповедников российских до покаяния и без покаяния перед ними?

Почему мы намеренно предали забвению все решения Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 годов? Почему мы избираем Патриарха вопреки постановлению Собора? Почему Священный Синод формируется вопреки постановлению Собора? Почему епископы сегодня назначаются Синодом, а не избираются? Почему церковный народ полностью отстранен от избрания священника на свой приход? Почему мы именуем свою Церковь "Соборной", если Она строится по принципу "демократического централизма"? *

Очевидцы Я никогда не дерзал говорить от лица Церкви. Все, что я писал и говорил, - только мое личное мнение. Еще до публикации копию каждой статьи я направлял правящему архиерею и в Священный Синод. Моей целью всегда был и остается диалог.

Эта книга - своеобразный дневник сельского священника на приходе: здесь собраны не только многолетние впечатления и размышления о приходской жизни, но и статьи, докладные записки, прошения, обращения к правящим архиереям. Понятно, что когда я писал эти тесты, трудно было предположить, что они будут опубликованы под одной обложкой.

НА ПРИХОДЕ

Читатель увидит, что в разные годы, на разных приходах, в разных епархиях сельский священник сталкивается со схожими проблемами. Этим, должно быть, и объясняется неизбежность неоднократного обращения к одним и тем же темам.

В книге три раздела. В первый вошли очерки, в основе которых - непосредственные впечатления от службы в сельских храмах Курско-Белгородской, Вологодской и Костромской епархий. Во втором разделе читатель найдет размышления о путях и судьбах Русской Православной Церкви сегодня. Материалы, касающиеся взаимоотношений Московского Патриархата и других ветвей Русской Православной Церкви - Русской Православной Церкви Заграницей, Истинно-Православной Церкви ("катакомб-ников"), - составляют третий раздел.

Надеюсь, что несмотря на разнообразие жанров и тем представленных здесь текстов, собранные воедино, они помогут читателю увидеть некоторые важные стороны нынешней жизни российского православия.

Я посвящаю эту книгу светлой памяти моего духовника, наставника и друга священника Николая Эшлимана.

Прекрасный новый мир

Я принадлежу к самой удивительной и странной социальной группе. Я не попадаю ни в один из двух классов, составляющих советское общество, не отношусь и к "прослойке" - интеллигенции. Каждый день, открывая любую газету, я читаю: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!". Нет, этот призыв не ко мне. Многие годы официальным гимном моей страны был "Интернационал", но слова гимна моей Родины были прямо и открыто враждебны мне. Я не член профсоюза и не могу им стать. За 70 лет никто ни разу не представлял меня на первомайских или октябрьских парадах или демонстрациях ни внизу - в колоннах, ни вверху - на трибунах, первомайские и октябрьские лозунги не призывали меня "крепить", "умножать", "усилить". Я никогда не становился на трудовую вахту и не участвовал в социалистическом соревновании, разве что на строительстве Беломоро-Балтийского канала.

Я не гражданин ГУЛАГа, но никто никогда не говорит и не пишет мне "товарищ", а если где-то ненароком обмолвятся и по привычке скажут, я не отвечу и даже не повернусь к говорящему: это не ко мне. И сам, естественно, никого и никогда этим словом не зову. В последний раз, помнится, так обратился к моему собрату А. Блок в поэме "Двенадцать": "Что нынче невеселый, товарищ поп?". Но долгополый собрат мой и в той поэме отвечать не пожелал, предпочел за сугроб схорониться, хотя подмечено было точно и вопрос был очень существенный. Но "товарищ поп" не принимал хиротонию от тех двенадцати Петрух и Ванюх, провидевших за снежной вьюгой "свободу без креста", не мечтал попить с ними кровушки да пальнуть пулей в святую Русь. Он был совершенно чужой для тех апостолов, и они были совершенно чужие ему: он не собирался служить тому оборотню "в белом венчике из роз".

Дата рождения: 20.07.1932
Гражданство: Россия

Он стал священником поздно - в 47 лет. Благополучный преподаватель Костромского университета, заведующий кафедрой иностранных языков, он вдруг заканчивает Московскую духовную семинарию и отправляется бедствовать в дальние сельские приходы - в белгородских степях, в вологодских лесах.

Не вдруг, - поправляет отец Георгий.

Он неторопливо помешивает ложечкой в стакане чая - это медленное внятное движение очень характерно для всего его неспешного жизненного ритма. Трудно представить его кричащим, суетливым. По-видимому, он и вспыхнул-то один раз в жизни, когда с нахала, не пожелавшего обнажить голову в церкви, сорвал шляпу. Впрочем, с этим нахалом через час он примиренно пил чай.

Он все делает основательно, продуманно. Его дом в Карабанове, в 20 километрах от Костромы и в 300 метрах от Воскресенской церкви, добротный, крепкий, хотя строительный материал о. Георгий собирал преимущественно на свалках или получал задешево в начале 90-х на почти бесхозных складах. Большую часть дома занимает кабинет с просторным письменным столом, книжными полками, компьютером. Но главная хозяйская гордость - не компьютер, а обширный подвал, "бункер", где хранятся мешки с картошкой, кабачки и тыквы, банки с соленьями. В еде он неприхотлив, что видно и по фигуре: худощав, жилист, походка легка и тяжелеет лишь тогда, когда батюшка совершит литургию и затем еще несколько треб - венчание, крещение, отпевание. Нагрузка немалая, ведь обслуживает он не одну деревню. Но если и нет прихожан в церкви, то все равно батюшка идет в пустой храм и молится там вместе с экономкой Натальей и дьяконом Сергеем.

Нет, конечно, не вдруг стал я священником, - повторяет отец Георгий.

Сказались впечатления детства: проникновенный голос матери, которая пела ему католические гимны, молитвы бабушки о том, чтобы один из внуков стал священником. Значительным было влияние русской литературы, в особенности Тютчева, Баратынского.

А главное - всю жизнь томил советский уклад жизни. В детском саду он видит, как снимают со стены портрет Постышева, украинского вождя. Почему? Он же хороший! Арестовывают отца и выпускают после падения Ежова. Отец отказывается осудить арестованного брата, а друг семьи разоблачает отца, повторяя: "Партия мне дороже дружбы". Георгий ужасается этому непонятному предательству. Взрослые на его вопросы дают уклончивые ответы, и постепенно к мальчику приходит прозрение...

Были и другие впечатления - можно сказать, "христианского толка". Мать, разгневанная его дракой с соседским мальчиком из-за книжки, выносит книги сына во двор - "ты жадный" - и раздает. Мать приводит в дом детей, родители которых арестованы, устраивает их в семьи.

С годами крепнет настроение: обособиться от системы. Уже в преподавательские годы он берется за написание диссертации "Средневековое учение о языке", с наслаждением работает в библиотеках. Смеется: "Как я могу ругать советскую власть, когда я в течение десяти лет читал великолепных историков и философов, а мне еще и платили за это удовольствие!"

Нет, он никогда не боролся с властью и не намерен делать этого впредь. Он просто хотел быть независимым человеком, вне системы, и это ощущение могла дать только церковь. Но церковные иерархи скептически пожимали плечами: высшее образование, кандидат наук, еврей... Нет, не годен.

О вашем еврействе вам часто напоминали? - спрашиваю.

Прихожане - ни словом, ни намеком. Коллеги по церкви - да. Недавно один митрополит назвал меня "моченым евреем" - в сущности, это ведь глумление над таинством крещения. Партийные функционеры тоже подчеркивали мою "чужеродность". Некоторые досадовали: "С вами одни хлопоты, отец Георгий. И вы, и отец Александр Мень, и Глеб Якунин всегда вносите сумятицу".

Дело решил курский архиепископ Хризостом - фигура, по мнению о. Георгия, удивительная. В течение 18 лет он сотрудничал с органами госбезопасности (под кличкой Реставратор) - что неудивительно. Необычно другое - это был единственный иерарх православной церкви, который признался в причастности к могущественному ведомству, хотя и добавлял: "Каяться мне не в чем, я служил людям своей страны". Проницательный Хризостом быстро разобрался, что перед ним очень перспективный священнослужитель. Однажды он сказал Эдельштейну: "Напрасно все так гэбэшников боятся, с ними договориться можно. Хуже всех партийные функционеры, они ничего понять не способны". 17 ноября 1979 года Хризостом направил Эдельштейну телеграмму-разрешение на его рукоположение.

Первые шаги, предпринятые о. Георгием в Белгородской области, вызвали раздражение уполномоченного по делам религии. Во-первых, священник ходит все время в рясе - не полагается, вне церкви должен надевать гражданскую одежду. Во-вторых, при отпевании покойника священник идет на кладбище, что можно квалифицировать как религиозную пропаганду. Отец Георгий даже носил с собой сборник постановлений, из которого явствовало, что отпевание на кладбище не запрещается. Хризостом сокрушенно упрекал неофита: "Меня скоро уберут. Гнев обрушится на вас. Вы вели себя крайне неосторожно, раздражали советскую власть. Поезжайте в село на Север. Сумеете поднять приход - добро. Нет - возвращайтесь на гражданскую службу".

Последовали три года служения в глухих северных деревнях, а весной 1992 года о. Георгий оказался в Карабанове Костромской области перед полуразвалившимся загаженным храмом, превращенным в советское время в склад минеральных удобрений.

Тут он укоренился, построил себе дом и с помощью канадских баптистов и норвежских лютеран восстановил церковь (на взгляд автора, зримое свидетельство христианского экуменизма). С этой оценкой о. Георгий вряд ли согласится: к движению экуменизма в его современном виде он относится крайне отрицательно, считая его "крышей для антицерковных сил". Но как бы то ни было, результат совместных трудов христиан разных направлений в Карабанове можно увидеть своими глазами.

Отец Георгий охотно ездит в Америку, в Европу, читает лекции. Заработанный гонорар привозит домой и весь вкладывает в дело: на восстановление храма, на строительство домов для бомжей, на помощь районной больнице и детскому дому.

Пособить просят многие. При мне пришел бывший бомж Сашка, поселившийся на церковном дворе. Они с женой завели стадо бычков и теперь хотят купить столбы для ограждения выгона. Эдельштейн обещает помощь, он редко отказывает - только когда в карманах пусто. Тогда переходит на макароны и жидкий чай, а просящему говорит виновато: "Потерпи". Появляются деньги - и вновь работают в храме богомазы и резчики, рабочие кроют железом прохудившуюся крышу больницы, снова действует швейная мастерская в детском доме. Приходит гуманитарная помощь из-за рубежа - через несколько дней деревенские мальчишки и девчонки щеголяют в футболках и куртках с грозными надписями "чикагские быки".

К помощи священника привыкли. В Карабаново тянутся люди из заключения - уставшие, растерянные, смиренные. Они находят здесь пристанище и работу. Отъедаются, отсыпаются, а потом, по обыкновению, запивают. Запои, по тому же обыкновению, кончаются пожарами. Сгорело уже два дома, погибли люди.

Моя обязанность - помочь им, - говорит отец Георгий. - Я предлагаю выбор, а уж им решать, как устроить жизнь. Никаких душеспасительных бесед. Если спрашивают, я объясняю, советую.

Я несколько разочарован - жесткая позиция. Мне-то уже рисовались раскаивающиеся бродяги, ставшие ангелами под влиянием ласковых речей священника. Увы.

Не стесняйтесь, задавайте неудобные вопросы, - говорит священник, заметив мое настроение.

Неудобные? Ну, пожалуй...

Странно, не утомляет ли вас однообразие службы? Повторение тысячи раз одних и тех же слов?

Странно, но не утомляет, - с улыбкой отвечает о. Георгий. - Есть эллинский тип мышления, ему потребна непрерывная смена впечатлений, а есть иудео-христианский, который отличается большей сосредоточенностью, приверженностью к традиции, к самоограничению. Очевидно, я принадлежу к последнему.

Консерватизм священнослужителя, который бы в Москве выглядел вызывающим, здесь, в деревне, воспринимается естественным - ведь и сама деревня во власти традиции.

Естественным кажется и его неприятие реформаторских усилий московского священника Георгия Кочеткова. Но главное, что его категорически не устраивает в церкви, - это сергианство (по имени митрополита Сергия Страгородского), стремление во всем угождать государству. Тут мягкий, сдержанный отец Георгий судит резко и беспощадно: "Сергианство - это убеждение, что Церковь и ложь совместимы". Не стесняясь, он называет Московскую патриархию "островком брежневско-черненковской стагнации, без малейших признаков выздоровления". После таких заявлений на него обрушиваются многие влиятельные иерархи: как смеет он поносить церковь! Ничего подобного, отвечает о. Георгий, "богословским невежеством является отождествление группы епископов с церковью". Мало того, он утверждает, что "история Русской православной церкви после 1917 года - это величайшее чудо XX века. Только выжила и процвела наша Церковь не благодаря, а вопреки сергианству и сергианам".

Поэтому его так радует незамутненное религиозное чувство прихожан. Мне довелось присутствовать на венчании немолодой пары - она домохозяйка, он сельский предприниматель. Прожив вместе 17 лет, выра стив двух детей, они пришли к батюшке укрепить свой союз. Поразило волнение, с которым сорокалетний торговец внимал словам священника. Он, как робкий мальчик, послушно исполнял все его указания. После венчания вел семью к своему белому "Вольво" с торжественно-просветленным лицом.

Карабановский священник не обольщается. Он даже считает, что до перестройки интерес к церкви был гораздо выше. Сейчас церковь внутренне деградирует при внешнем пышном расцвете. Ключевая проблема - покаяние, очищение от грехов, угодничества, раболепия, лжи.

Я сетую: что-то плохо пока с очищением. Отец Георгий назидательно напоминает мне о сорока годах, в течение которых Моисей водил израильтян по пустыне, а народ, ушедший от рабства, озлобленно кричал своему предводителю: "В земле Египетской мы сидели у котлов с мясом и ели хлеб досыта!" Терпение: рабский дух так быстро не исчезает. Отец Георгий неторопливо помешивает ложечкой в стакане чая...

Член Московской Хельсинкской группы, клирик Костромской епархии РПЦ МП священник ГЕОРГИЙ ЭДЕЛЬШТЕЙН: «Если был бы принцип соборности, гласность в Московской патриархии, то не было бы никакого «голубого лобби»»

"Портал-Credo.Ru" : Не могли бы Вы прокомментировать активность протодиакона Кураева в его борьбе с "голубым лобби" в церковном руководстве? Насколько все это серьезно и чем вдохновлено?

Священник Георгий Эдельштейн : Я компьютером не очень свободно пользуюсь, и сайт о. Андрея Кураева не читаю. Но ситуация мне более или мене известна. И мне кажется, что это просто маленький прыщик в Церкви, некрасивый прыщик, на который все обращают внимание, но только внешний, видимый.

Сама болезнь вскрыта. Отец Андрей Кураев, как и все прочие функционеры Московской патриархии, о самой причине болезни никогда не говорил и не говорит сегодня. Наша Московская патриархия построена по принципу "демократического централизма" как была построена Коммунистическая партия Советского Союза. То есть во главе стоит генсек. Чуть ниже, на ступеньку рядом с генсеком, Священный Синод, или "митрополитбюро". И членов этого "митрополитбюро" никто не избирает. Они фактически назначаются Патриархом. Кого-то назначили сегодня Минским митрополитом - значит, он автоматически входит в "митрополитбюро". Завтра кого-то из Минска уберут, или из Кишинева, или из Ташкента - значит, он автоматически перестает быть членом этого высшего, руководящего якобы органа.

Священный Синод назначает епископов. Епископ - абсолютный хозяин в епархии, которая его не избирает. Духовенство епархии его не знает. Епископ назначает, награждает, перемещает, смещает, наказывает настоятелей приходов. То есть вся эта пирамида, в моем представлении, антисоборная. Принцип соборности ни на каком уровне в Московской патриархии не существует. И никто не делает ни малейших попыток принцип соборности восстановить.

Мне кажется, естественно, что должно быть прямо противоположным образом. Из каких-то кандидатов, но приход должен избирать настоятеля. Священнослужители епархии - избирать епископа. Епископы - избирать первоиерарха. И епископы же должны избирать Синод. То есть необходим тот вариант построения патриархии, который предлагался Собором 1917 года. И наша болезнь именно в отсутствии гласности. Ведь сегодня в России нет более бесправного человека, чем священник перед лицом епископа. Жаловаться абсолютно некому.

По-моему, это главное и об этом нужно говорить. Если был бы принцип соборности, если бы была гласность в Московской патриархии, то не было бы никакого "голубого лобби". Если как-то человек (священник или епископ) "с червоточенкой", то этим человеком легче управлять. Так было в Советском Союзе, такое же положение и сегодня в России.

Прошло пять лет патриаршества Кирилла. Как Вы оцениваете его деятельность?

Никак. Я много лет пишу и говорю, что между первоиерархами Московской патриархии Сергием, Алексием I (Симанским), Пименом (Извековым), Алексием II (Ридигером), ну и ныне здравствующим Патриархом Кириллом (Гундяевым) принципиальной разницы нет. Условно говоря, все они сергиане. То, что заявил митрополит Сергий в 27-м году - "мы с нашим народом и нашим правительством", - прямо или косвенно говорят все.

Когда умер в мае 1990 года Патриарх Пимен и должны были избирать ему преемника, я написал статью "Выборы Патриарха: на распутье или в тупике". Я тогда писал, что разница между Патриархами разве что во владении французским языком или в размерах головного убора, а принципиальной разницы нет.

Мы видели от начала и до конца время жизнедеятельности предыдущего Патриарха Алексия II. Мне стыдно за когда-то знакомого мне о. Дмитрия Смирнова, который говорил проповедь во время похорон Патриарха Алексия II. На похоронах Сталина, быть может, произносились такие речи. О. Дмитрий отлично знает все документы о жизнедеятельности Патриарха Алексия (Ридигера). Я не когда не могу, не стараюсь обвинять и не имею просто права кого-то обвинять, ну не христианское это дело. Как-то оправдать митрополита Сергия (Страгородского) можно. Можно сказать, что он боялся. Действительно, во времена Сталина "не забалуешь". Пистолет к затылку приставлен, и на лесоповал могут послать кого угодно. ЧК-ОГПУ мечтал когда-то сделать священнослужителей своими рабами, о чем имеются документы.

Но, к сожалению, священнослужители Московской патриархии стали не рабами, а лакеями. И пошли служить этому варварскому государству и руководителям этого государства вовсе не за страх, а за совесть. Во времена хрущевских гонений два епископа - Андрей (Сухенко) и Иов (Каракевич), если я не ошибаюсь - были осуждены. Баптисты, пятидесятники, адвентисты, мне очень стыдно об этом говорить, но они вели себя намного смелее, чем священнослужители моей Церкви. Баптистов действительно сажали десятками, даже сотнями, но все равно они вели себя смелее.

Я думаю, что ни у кого не было и не будет таких возможностей освободить Русскую Православную Церковь от гнета государства, как у Патриарха Алексия. Сначала при Горбачеве он говорил, что "нам необходимо вернуться к ленинским принципам". Омерзительнее человека, чем В.И. Ленин, наверное, не найти. Какой-то оппонент может сказать, что Гитлер, наверное, хуже. Я спорить не буду, если кому-то хочется сказать, что Гитлер был первым, а Ленин - вторым… Я думаю, что Патриарх Алексий (Ридигер) сохранял именно ленинские принципы у нас в Православной Церкви - Церковь строилась по тому же принципу, как строилась ВКП(б). То есть железная дисциплина - упаси Бог, никакого собственного мнения. Восхваление постоянное - я не могу себе представить апостолов Петра, Иоанна или Павла владыкой, который может топать ногами, орать на священнослужителя.

Я присутствовал при сцене, когда епископ кричал священнику - отцу 7 детей: "А хочешь я тебя, мерзавец, сейчас с лестницы спущу? Вот сейчас под ж…пу коленом и будешь лететь по лестнице, хочешь?" Когда мы поем тропарь любому епископу - "Правило веры и образ кротости, воздержания учителя яви тя стаду твоему яже вещей истина", - то покажите мне сегодня епископа, который действительно чувствует себя правилом веры, образом кротости, воздержания учителем?

Я не прокатолик, но я с большим уважением смотрю сегодня на Папу Римского, который пытается какие-то шаги сделать в сторону именно древней Церкви, в сторону правила веры и образа кротости. И сравните ныне здравствующего Папу Римского с ныне здравствующим Патриархом Московским и всея Руси. И у нас ведь есть и примеры православных иерархов, которые ни в чем не уступят нынешнему Папе Римскому.

Сербский, к сожалению, сейчас уже ушедший, Патриарх Павел, в моем представлении, правило веры, образ кротости. Я как-то в США встречал профессоров Белградского университета - людей уж никак не церковных. Они даже с некоторой иронией говорили о том, что я, скажем, хожу в рясе везде и всегда: "А зачем это Вам нужно? А почему Вы одеты не так, как все?" То есть они надо мной немножко смеялись, но вы не представляете, с каким уважением эти профессора Белградского университета говорили о Патриархе Павле.

Он такой маленький, слабенький. Мы с ним часто встречались в трамвае. Входит Патриарх в трамвай, люди вскакивают с мест, пытаются уступить ему место. Он говорит: "Да нет, мне целый день придется сидеть, я лучше постою". А ему трудно дотянуться даже до поручень. Трамвай болтает из стороны в сторону, этот пожилой человек, как они говорили, старикашка, может упасть, держится за спинку какого-то сидения. Вам приходилось слышать что-то подобное в рассказах о наших Патриархах?

Нет, не приходилось.

Когда-то я встречался с бывшим келейником митрополита Сергия – Иоанном, он был митрополитом Псковским. Я с ним встречался в Москве в квартире Анатолия Васильевича Ведерникова. Он нам рассказывал, что митрополит Сергий ходил на рынок, покупал там овощи-фрукты с так называемой авоськой-сеточкой. Бывший келейник говорит, что чаще всего этим занимался он, но иногда все-таки, по его словам, владыка тоже ходил на рынок. Если владыка что-то писал, то сам печатал одним-двумя пальцами непрофессионально на какой-то печатной машинке.

Я не хочу, чтобы Патриарх Кирилл (Гундяев) ездил в трамвае - пусть ездит в машине. Но когда ехал я из Москвы сюда в Кострому и машины отгоняли к обочине - мы минут 20 стояли и ждали, пока пролетит эскорт, я даже не знаю, кто там охраняет его святейшество.

Он входит в список Федеральной службы охраны пятым пунктом (первый – президент, второй – премьер-министр, третий и четвертый – это главы палат парламента).

Пусть идет каким хочет номером. Но мне бы хотелось, чтобы с таким парадом, с такой помпой первоиерарх Русской Православной Церкви не ездил бы. Это чисто уже такое личное, индивидуальное, но, по-моему, уважение к Патриарху очень снижается таким эскортом, такой очень уж профессиональной охраной. И, главное, вернемся к исходному тезису, то, что я чаще всего вспоминают из "Декларации" митрополита Сергия: "Мы с нашим народом и с нашим правительством". И.В. Сталин тоже был "слугой народа". Но когда тысячи слуг вставали только при появлении их "слуги", и когда "слуга" мог сто, тысячу слуг послать на смерть, если они недостаточно долго или громко хлопали, то мне бы не хотелось, чтобы такая иерархия сохранялась в христианстве.

Но какие-то конкретные дела нового Патриарха Вы могли бы оценить? Например, создание огромного количества новых епархий.

Ну, а мне от этого холодно или жарко? По-моему, это плюс, но мне совершенно чужда теория малых дел. Патриарх Кирилл отлично знает все болезни Московской патриархии. Мы с ним не один раз даже сидели за круглым столом в "Огоньке" и не только в "Огоньке". Он, безусловно, умный человек. Но ведь умным человеком был и его шеф - митрополит Никодим (Ротов). Это был очень умный, очень деятельный человек, но вряд ли кто-то в XX веке принес столько зла нашей Церкви, как митрополит Никодим при всем его уме, при всей его активной деятельности.

Я не думаю, что в этом отношении о Патриархе Кирилле можно сказать, что он приносит зло. Но бездеятельность, нежелание восстанавливать соборность - это зло. А что я вижу - это просто так называемое укрепление вертикали. Вертикаль для Православной Церкви - зло. Принцип демократического централизма, по которому построена Русская Православная Церковь, - это безусловное зло.

Как писал Георгий Митрофанов, у нас копится мусор, скоро уже из окон будет вываливаться. Пора бы этот мусор выносить, пора бы нам самим честно говорить о недостатках, даже о болезнях нашей Церкви. А мы стараемся молчать, все, что у нас делается, у нас делается подковерно. Кто у нас посмеет сказать, что у нас сегодня существует гласность? Московская патриархия, мне приходилось уже об этом говорить и писать, - это островок черненковско-брежневской стагнации.

Ответственность за это несем мы все, конечно, ее нельзя сваливать только на Патриарха. Точно так же ответственность за положение в Советском Союзе нельзя было сваливать только на Сталина или Хрущева. Мы все несем ответственность, все, кто молчит, епископы и священники, но ответственен за это и первоиерарх - Патриарх наш.

Беседовал Владимир Ойвин,